Нерадивая дочь - Лариса Джейкман
– Час от часу не легче! – высказалась Таня, а про себя все же решила, набраться терпения и отслужить свою вахту добросовестно. – Как Хома Брут в церкви с панночкой, честное слово! Боюсь, не хочу, а надо.
– Ну и сравнения у тебя, – посмеявшись, сказал Эдик. – Я надеюсь, все будет не так ужасно. У мамы бывают приливы хорошего, благодушного настроения, и довольно часто, между прочим. А если ссора какая или недовольство, не переживай, она через час уже и не вспомнит.
– Ладно, пошли вниз, надо, чтобы она ко мне привыкала потихоньку. Ты уж ей как-нибудь внуши пожалуйста, что я дочь, приехала повидаться и побыть с ней в ваше отсутствие, чтобы она хоть понимала, кто есть кто, и что к чему.
Эдик согласно закивал и они спустились вниз, где мама с Ликой уже пили кофе и мирно беседовали.
Эдик с Таней присоединились к ним, и мама неожиданно сказала:
– Я с Анжелой сейчас поговорила, извини, дочь, я не узнала тебя сразу. Какое-то помутнение нашло. У меня бывает последнее время.
– Ну что ты, мамочка, я понимаю, – ответила Таня и обняла маму. – Я приехала погостить, мы с тобой побудем вдвоем, пока Эдик с Ликой съездят отдохнуть, а Наталья нам поможет.
– Да я знаю, мне Лика сейчас все рассказала, – заявила мама, как будто только что обо всем узнала.
Но это было не так страшно, самое главное, она называла всех по именам и понимала, что происходит. Таня воспряла духом. Они еще с час просидели все вместе, поужинали и разошлись спать. Следующий день предстоял хлопотный, сборы в дорогу, последние наставления. Наталья взяла выходной, чтобы не путаться под ногами, поэтому забота о маме в этот день полностью ложилась на Танины плечи.
В день отъезда Эдика и Лики мама неожиданно расплакалась.
– Я не увижу тебя больше, сыночек, – проговорила она сквозь слезы и всем своим немощным телом прижалась к Эдику.
Все опешили. Таня подошла к маме, приобняла ее за плечи и постаралась отвезти в сторону.
– Мамочка, не расстраивай Эдика, им в Москву надо ехать, потом на самолете лететь, у них трудный день. Они скоро вернутся, ты и соскучиться не успеешь, – увещевала Татьяна, разговаривая спокойным и ласковым тоном.
Елизавета Тимофеевна как ни странно послушалась, отошла от сына, потом размашисто перекрестила его и Лику и, утирая слезы платочком, вплотную приблизилась к Тане, прижавшись к ней плечом. Так и стояли они, мать и дочь, пока за молодыми Садовскими не захлопнулась дверь.
– Ну что, пойдем позавтракаем? Наталья нам блинчиков уже напекла и кофе тебе сварила, – сказала Татьяна и, взяв маму под руку, повела ее в столовую.
Завтрак был очень вкусным, Наталья готовила хорошо, с душой. Но ели молча, Таня лишь иногда приглядывала за мамой, но та не нуждалась ни в помощи, ни в ухаживании. Ела медленно, спокойно, а кофе пила с таким упоением, что дочь даже позавидовала ей.
Сама она пила чай, крепкий и душистый и думала, как здорово все-таки иметь такую хорошую домработницу, которая и готовит вкусно и вовремя, и дом содержит в чистоте, да еще и за пожилым больным человеком присматривает.
– Мамочка, смотри, какое утро солнечное! И не жарко еще. Хочешь по саду прогуляться? – спросила Таня после завтрака, и мама неожиданно согласилась, правда ответ ее снова немного озадачил:
– Пойдемте, Татьяна, – сказала она и сама направилась к дверям.
Они шли по дорожке, покрытой гравием, медленно, не спеша и Таню прямо подмывало начать волнующий ее разговор. Но беспокоило то, что, если он выведет маму из равновесия и испортит ее благодушное настроение, то это может затянуться на все оставшиеся дни.
«Лучше попозже, ближе к возвращению Эдика», решила про себя Татьяна и разговор не начинала.
Но эта мысль все равно не давала ей покоя. И тогда она придумала другой ход. Кода они дошли до пруда и присели на скамейку в тени раскидистого дерева, Татьяна попросила:
– Мама, расскажи мне о себе немного. Какой ты была в юности, как вы с папой познакомились? Он у нас хороший был, и как человек, и как отец.
Елизавета Тимофеевна слегка напряглась. Отвечать стала не сразу, но все же поделилась с дочерью сокровенным:
– Он был старше меня, а до этого я встречалась с Николаем, тот был летчиком. Но мы расстались.
– А почему? Разлюбили друг друга?
– Он погиб, – сказала мама, а затем подумала немного и продолжила мысль: – по-моему. Я точно не знаю. Мои родители его не любили.
– Надо же. А что потом? Ты встретила папу?
Молчание. Мама будто ушла в себя, она смотрела в одну точку и ничего не говорила. Таня в ожидании продолжения беседы встала, подошла к кромке пруда и вытащила из воды плавающую ветку, сорвавшуюся с дерева.
Затем она снова села рядом с мамой и взглянула на нее. Та сидела в той же позе с задумчивым выражением на лице.
– Мама, ты в порядке? Может быть пойдем в дом?
Елизавета Тимофеевна встала и проговорила:
– Вы идите, я следом, хочу еще пройтись немного.
Таня никак не могла понять, насколько правильно мама воспринимает происходящее, разговаривает с ней на «вы». Может быть она опять забыла, что рядом с ней ее дочь. Так или иначе к этому разговору она решила пока больше не возвращаться.
25. Счеты с жизнью
Несколько последующих дней были относительно спокойными. Татьяна несколько раз выводила маму на прогулку. Однажды они даже вместе дошли до магазина. У Натальи был выходной, и дочь справлялась по хозяйству сама. В магазине их встретили, как хороших знакомых.
– Елизавета Тимофеевна, здравствуйте, голубушка. Давно у нас не показывались. Как ваше драгоценное здоровье? – вопрошала дородная продавщица лет пятидесяти. – А это кто же с вами?
Но мама не удостоила ее особым вниманием, она оглядывала полки, слегка прищурившись, будто выбирала товар.
– Я ее дочь, здравствуйте, – представилась Таня и хотела было попросить свежего хлеба и сыру к завтраку.
Но продавщица вскинула на нее удивленные глаза и громко переспросила:
– Дочь?! Вот не знала, что у нее есть дочь.
Но тут вновь подошла мама и, прервав беседу, сказала:
– А ваше какое дело? Есть у меня дочь или нет? Сказано дочь, значит дочь. Взвесьте мне двести граммов любительской. Она свежая?
Продавщица замолкла, недовольно поджала губы и буркнула:
– Свежая, тухлятиной не торгуем.
Когда с покупками было покончено, Таня с мамой вышли из магазина и направились к дому.
– Вот скажите мне, Наталья, почему люди такие досужие? Почему они лезут с расспросами, это что, мода сейчас такая?
Таню немного покоробило.
– Мама, я не Наталья, ты оговорилась. Я Таня. А люди бывают досужие, это всегда так было, во все времена.
Мама ничего на это не сказала, но уже подойдя к дому неожиданно проговорила:
– Мне будет приятнее, милочка, если вы будете называть меня по имени отчеству. Вы сегодня вместо Натальи?
Таню вновь передернуло. Ей стало страшно. Предстояло провести целый день один на один с человеком, который даже не понимает, кто ты есть на самом деле.
Они вошли в дом, и мама, сославшись на усталость, отправилась к себе. Татьяна, чтобы отвлечься и успокоиться, сделала несколько звонков. Сначала позвонила на работу. Изольда вкратце доложилась, что все нормально, подготовка к показу идет полным ходом. Покупатели есть, она справляется. Звонил Франко, и очень удивился, что Татьяна отсутствует. Вся эта информация была выдана за пару минут, и Татьяна распрощалась с Миллер.
Затем она позвонила Максиму. Тот тоже был предельно занят, но расспросил, как дела, как самочувствие.
– Максим, позвони пожалуйста Франко, объясни ему ситуацию, пусть он сам не волнуется и Изольду не дергает. Все под контролем. Не забудь заказать ему гостиницу и встретить. Он на день раньше меня прилетает.
– Да помню я все. Не переживай, – сказал Максим. – Как мама?
– Ну как? Сложно, конечно. Просит, чтобы я ее по имени отчеству величала. Ну и постоянные провалы в памяти.
Максим нерешительно сказал:
